Охота на гиену - Страница 19

Сотрудники, посвященные в сложную проблему, разбрелись по кабинетам и усиленно делали вид, что работают. Римма пребывала в своем кабинете в обществе банки с цепнем, и младший научный сотрудник Леночка Мохеровская с кафедры козоводства не раз уже подбегала к ее двери, цокая каблучками, и подсматривала в замочную скважину.

Рабочий день близился к концу. Надо было решаться. Земляникин жутко боялся Римму Петровну, но в данном случае жену он боялся больше, да и не хотелось портить всем праздник. Профессор решился:

— Выходим по одному, в коридоре больше двух не собираться!

Перешептываясь, как дети, сотрудники на цыпочках устремились к выходу под неодобрительным взглядом сторожа Васильича. Васильич Римму сам терпеть не мог, но делал вид, что ни капельки ее не боится.

Земляникин позвонил жене, шепотом сказал ей, что едут, потом запер кабинет и вышел. Проходя мимо двери с раздававшимся оттуда стуком пишущей машинки, он замедлил было шаги, потом махнул рукой и почти побежал к лифту, столкнувшись по дороге с Васильичем.

— Ну ни пуха вам! — крикнул тот на прощание.

И уже войдя в лифт, профессор услышал, как стукнуло ведро, хлопнул себя по лбу и побежал по коридору.

Худая, изможденная женщина мыла пол. Вот она устало облокотилась на швабру, и тут наскочил на нее профессор Земляникин. Он обнял ее за плечи и зашептал на ухо.

— Анна Давыдовна, голубушка, да бросьте вы ваши ведра-тряпки хоть на один вечер!

Поедемте ко мне. Все у меня сегодня будут.

Посидим, повспоминаем, отвлечетесь…

— Спасибо, Сергей Аполлинарьевич, — слабо улыбнулась она, — да разве ж я могу работу бросить? Кто же за меня сделает?

А если не уберу, то запросто выгонят меня. Так что желаю вам хорошего вечера, а я уж тут…

Тень набежала на радостное лицо профессора, но он отогнал ее, похлопал уборщицу по плечу и был таков. Анна Давыдовна поглядела ему вслед и очнулась только от окрика Васильича.

— Ты чего это, Анна, стоишь тут?

Она торопливо продолжила свое дело.

Васильич, которому было скучно, ходил за ней по пятам, тушил свет и проверял запоры на дверях кабинетов. Еще он помогал уборщице двигать мебель. Понемногу продвигались они к кабинету Точилло.

— Турну я сейчас эту Точилло! — хорохорился Васильич. — Что, в самом деле, пятница, а она сидит. Тебе же убирать нужно.

Анна Давыдовна молчала. Она так устала, что не хотела тратить силы на пустые разговоры.

— Римма Петровна, можно к вам? — тихонько стукнул в дверь Васильич.

За дверью была тишина, только какие-то странные звуки, не то капанье, не то плеск раздавались ритмично.

— Что она там делает? — удивился Васильич вполголоса, но постучал увереннее, а потом открыл дверь и замер на пороге как изваяние.

Анна Давыдовна протиснулась мимо него и прижала руку к губам, удерживая крик. На полу собственного кабинета лежала Римма Петровна Точилло, кандидат сельскохозяйственных наук и начальник лаборатории гельминтологии, и глядела в потолок остекленевшими глазами. В груди у нее торчал нож, к ножу была приколота записка, а на животе лежала темно-красная роза, и капельки жидкости из разбившейся банки с восьмиметровым бычьим цепнем блестели на ней как бриллианты.

Банка разбилась не полностью, но цепень вывалился на пол и лежал теперь у ног обожавшей его Риммы Петровны, как верная собака Амундсена, умершая на могиле своего хозяина.

Васильич шумно сглотнул и сделал шаг ближе. Анна Давыдовна последовала за ним.

Клочок бумаги оказался запиской. На ней черным жирным фломастером было нацарапано: «С днем рождения!»

Васильич вздрогнул, Анна Давыдовна почему-то перекрестилась.

— Мать моя, надо же в милицию звонить! — первым опомнился Васильич. — Тут телефоны уже отключены, нужно вниз спуститься. Пойдем, Анна.

— Ты иди, Васильич, а я тут присяду.

Нехорошо мне что-то.

— Ну смотри, не забоишься одна-то?

Вон, зараза какая, смотреть противно. — Его палец указывал на цепня.

— Я и не такое видела, — устало отмахнулась Анна Давыдовна.

— А, ну да. Так я пошел?

— Иди уж, скорее надо.

— Куда теперь спешить? — проворчал Васильич на ходу. — Нам торопиться некуда, а она на тот свет уже успела. Однако кто ж это ее…

* * *

Сергей устало плелся по лестнице собственного подъезда — лифт не работал. И хоть было еще не поздно, десятый час всего, он чувствовал, что устал неимоверно. Настроение портило дурацкое дело об убийствах женщин. «Маньяк с розой», как его условно называли, действовал упорно, и вот сегодня открыли еще дело об убийстве Точилло Риммы Петровны, сотрудника Института животноводства.

Открылась соседняя дверь, и Надежда молча втащила его в свою квартиру.

— Ты чего это, теть Надя?

— А ты что от меня бегаешь? — рассердилась она — Три дня уже не заходил.

— Чего заходить-то? — уныло протянул он.

— Обедать, вот чего, — строго сказала Надежда. — И заодно меня в курс дела ввести.

— Ты как в воду глядела, — покорно начал Сергей, — а что, опять Сан Саныч на работе?. Так и заездить мужика недолго. Когда придет-то?

— Сегодня вообще не придет, — невозмутимо ответила Надежда. — Ушел сегодня к девяти утра на сутки. Электриком сменным в Эрмитаже работает Не смотри на меня волком, это случайно получилось. Товарищ его старый, Паша Соколов, там работал. Он сам вообще-то доктор наук, работал в институте одном, — ну, ты понимаешь… А тут устроился сутки через трое, платят, между прочим, хорошо. А раньше главным конструктором заказа там в институте был, голова у него хорошая. И вот, когда рассекретили все разработки, он возьми да и пошли одну работу свою во Францию в один журнал. Там напечатали, и тут вдруг приходит ему приглашение на симпозиум там, в Париже. Надо же доклад делать! Он хватился — тот образец опытный, что у них был, мужики уже на винтики растащили. Кое-что смастерил на живую нитку, материалы свои отыскал с трудом и улетел на неделю. А Сашу пока попросил два раза подежурить. Не бросать же такую работу хорошую! В Эрмитаже хорошо платят… А в ларьке в зоологическом я за Сашу пока посижу. Ты садись, рассказывай.